В 2019 году вышла книга нашего земляка Эдуарда Мельникова «Возвращение в Бобруйск. Хроники советской повседневности». В своих автобиографических «хрониках» известный журналист приводит много уникальных подробностей из жизни Бобруйска послевоенного, советского, которые, надеемся, будут интересны и нашим читателям, ведь многие из них родом из того же детства 1950-1960-х...
Дворовое воспитание
Детство у меня было хорошее, дворовое. Вообще, двор – гениальное изобретение. Как раз тот масштаб, где маленький человек выходит в открытый мир, но этот мир – уютен. Он огорожен зданиями, заборами или, например, сараями. Но внутри – большое пространство, где можно бегать без конца, прыгать, лазать по деревьям. Улица, конечно, есть тоже. Но она появляется в твоей жизни, когда ты этого захочешь. И поэтому двор сообщает чувство защиты и простора в одно и то же время. Когда я вижу нынешние пустынные микрорайоны и жалкие группки подростков, которым негде приткнуться, я понимаю их последующую неприкаянность. Дети асфальта и бетона, они формируются в сером, безликом мире.
(…) Поразительно, но я до сих пор помню ту радость, с которой мы, малыши, встречали по весне грузовую машину, вываливавшую в нашем дворе огромную кучу свежего, желтенького песка, еще влажного от того речного берега, где его нагружали. А тут и горка деревянная появилась, с которой так лихо можно съезжать, всякий раз испытывая сладкое замирание сердца. Потом – разные качели, деревья, сараи, на которые можно взбираться и осваивать (ценой синяков и шишек) свое собственное тело: на что оно способно? Уже сколотилась дворовая команда, и это тоже достоинство двора: есть малый круг, где ты учишься общению. Здесь же выстраиваются первые отношения подчиненности и равновесия: между старшими и младшими, между мальчишками и девчонками, между вожаками и ведомыми.
«Квач», «Чижик», «ножички»...
В этой дворовой ватаге возникают разные игры, соответствующие возрасту. Сначала, например, в «квача». Это просто беготня друг за другом, чтобы догнать кого-нибудь и припечатать ладонью. Тогда «квач» – он, и все от него разбегаются... Но рядом старшие мальчишки с девчонками играют в «чижика», а тут уже требуются сноровка и умение. Игра простая, но увлекательная. В земле делается продолговатая ямка, поперек которой кладется короткая палочка — «чиж», «чижик». Кто-то длинной палкой резко поддевает «чижа», и тот над головами всех, выстроившихся в линию, летит, и все стараются его поймать. Если не поймали, то второй сет устраивается иным броском «чижа»: ведущий одной рукой берет его поперек, а другой, в которой палка, размахиваясь, с силой бьет в центр «чижа», и тот летит, кувыркаясь над головами, а то и прямо в лицо. Поймать такого «чижа» гораздо труднее, да и опасно. Третий сет – «чиж» подбрасывается в воздух, и сильный удар палкой посылает его вдаль. Тут уже вообще мало предсказуемости, поймать «чижа» невероятно трудно. Игра идет до тех пор, пока, наконец, кто-то не поймает «чижа», и поймавший становится «водилой».
Потом мальчишки осваивают игру «в ножички». Перочинные ножи водились почти у каждого, и надо было продемонстрировать лихое ими владение. На земле очерчивается широкий круг, и двое, вступив в него, отхватывают друг у друга большие участки. Для этого нужно стоя взять ножик за кончик лезвия и с силой метнуть его в землю. Да не просто, а прицельно, чтобы оттяпать у соперника кусок побольше. Ножик, кувыркаясь, летит к земле и с силой вонзается в почву. Отличный бросок! Ты проводишь прямую линию к краям круга и отрезаешь себе солидный сегмент земли. Но ведь часто бывает, что ножик просто шлепается плашмя, и твой бросок проигран. За это время соперник двумя бросками может отрезать у тебя все добытое. В общем, выигрывает тот, кто умеет ловчее метать ножик и оставляет соперника на клочке земли, куда уже не умещается ступня. Все, проигрыш.
После разделки очередного кабана (которых соседи держали в сараях тут же, во дворе) появлялись «бабки» – косточки такие позвоночные, одинаковые, только мал мала меньше. Их вынимали из студня, отмывали и чистили. Они стояли на земле рядком, от самой большой до самой маленькой. И нужно было их выбивать, метнув что-то тяжелое. Чем меньше косточка, тем больше очков.
Девчонки и мальчишки
Девчонки, побегав в общей компании, поскакав в «классики» на асфальте, уходили в какой-то уголок и уединялись со своими игрушками. Они натягивали платок между кустами и сидели там, в глубокой уютной тени; они устраивали какие-то домики и готовили там «обеды» из песка с травкой или укладывали спать своих кукол. Они все больше тяготели к спокойствию и уюту. Бывало, мы делали налеты на это их «благополучие»: разрушали укрытия и домики, растаптывали «обед», швыряли кукол. Тогда девчонки со зверскими физиономиями начинали гоняться за нами с палками и, не жалея, лупили по чем попадется.
Но бывало и по-другому. В моменты каких-то необъяснимых приливов симпатии мы помогали девчонкам строить укрытия. И даже на деревьях, где они чувствовали себя в безопасности, а мы внизу – их охранниками. Да, наши мальчишеские силенки уже позволяли сколотить какой-нибудь помост в переплетении толстых нижних ветвей, в двух-трех метрах от земли. Мы все вместе сидели там и что-то обсуждали, испытывая первобытное чувство уюта от крыши над головой и уединенности. Само наличие такого «гнезда» создавало очарование отрешенности от «грешной» обычной земли, где ходят вредные взрослые, вечно сующие нос не в свои дела.
Клюшки из дощечек и «снегурочки» на ногах
В классе четвертом-пятом мальчишки, конечно, увлекались футболом и целыми днями гоняли мяч. Зимой заливался дворовой каток, и на нем почти ежедневно устраивались хоккейные баталии. Без коньков, в валенках. Клюшки и шайбы изготавливались из подручных материалов – дощечек и кусков резины от покрышек. В спокойные вечера или перед школой катались все вместе, девчонки и мальчишки – на коньках.
Настоящие, с привинченными ботинками – «хоккеи» или «канады» – были редкостью: слишком дорогие. Выручали «снегурочки», «снегурки» – простые, невысокие, толстые лезвия с двумя площадочками для пятки и стопы и по-сказочному закрученными носами. «Снегурки» крепились очень просто, конечно, часто сползали, но не сразу, разогнаться и сделать десяток кругов по катку всегда успеваешь.
Охота на каштаны и березовый «парашют»
Как только поспевали каштаны, начинался сезон охоты. Они почему-то будоражили наше мальчишеское воображение: казалось, что в них есть какая-то ценность. Мы не дожидались, пока они сами упадут, а лазили на самый верх и оттуда швыряли вниз. Впрочем, начиналось это раньше, когда каштаны еще висели в своей толстой, зеленой, колючей, сочной кожуре. Достаточно было обмакнуть каштан в лужу и потереть одним боком о шершавый асфальт, потом – другим, потом вокруг. Потом помыть под краном и положить просушиться. Наутро возникал коричневый, пушистый, как медвежонок, шарик. Мы и делали из них разных зверушек и дарили девчонкам и малышам. Потому что забраться на высокое дерево за незрелыми каштанами они еще не могли. Для этого требовались сила и ловкость. Да еще точное знание прочности ветки на том или ином дереве. Вишня, например, или слива – очень хрупкие, так и обрываешься вместе с веткой и ягодами на ней. А каштан – ничего, выдерживал, но до поры до времени: тоже был хрупковат. Береза же дарила неизъяснимое удовольствие полета. Выбираешь не тонкую, но и не толстую. Забираешься как можно выше, туда, где она уже клонится под тяжестью твоего тела. Тут отрываешь ноги от ствола, и береза начинает клониться, плавно спускает тебя с высоты пяти-шести метров до самой земли. Правда, и осечки бывали: береза отказывалась служить парашютом. Верхушка с треском ломалась, и ты приземлялся с высоты пары метров весьма некомфортно и очень даже болезненно.
Спрыгнуть с сарая
Это испытание собственного тела на прочность не прекращалось ни на день в разнообразном мире двора. Это были сараи, с которых все боялись спрыгнуть: метра под три все-таки. Но однажды за нами погнался какой-то дядька, и все дружно спрыгнули, как миленькие. Удар о землю был, конечно, сильный, но постепенно мы обучались амортизировать, группироваться, хотя никто нас этому не учил...
А стройки с их шаткими подмостями, глубокими котлованами? Например, та же строящаяся гостиница «Бобруйск». А катакомбы старой крепости, из которых неизвестно где выберешься и выберешься ли вообще? И не только в крепости.
Опубликовано в «Вечернем Бобруйске».
