Предстоящую зиму в этих двух домах ожидают с тревогой.
Еще бы: синоптики в очередной раз напророчили снег и морозы. Жильцов обычной городской квартиры таким прогнозом не испугать. Квартиры, в которых мы побывали, никак не тянут на звание обычных, и уж тем более городских. «До войны здесь было болото», — так объясняют нестыковку жильцы двух бараков — №139 и 141. И тут же поправляют себя: «Оно и сейчас есть. Достаточно маленького дождя». Покапает с неба — на стенах появляется плесень, на потолке — разводы, а на руках — насекомые. Мошки и блохи. Сбивая с себя живность, люди посматривают в окно. За ним — шумная улица Орджоникидзе, вдали — микрорайон Киселевичи, а буквально через дорогу — молельный дом одной из религиозных общин.
Внук заработал бронхиальную астму
Об этом жилье «Коммерческому курьеру» рассказал читатель Анатолий Казимирович Терехович. Говорит, прочитал в нашей газете про «Загадки бобруйского треугольника» (№32 от 7 августа) и решил поделиться еще одним штрихом к портрету района. По словам читателя, иностранцы, привозившие в молельный дом гуманитарку, даже делали фото на фоне этих домов с выбитыми окнами: экзотика! «А ведь там живут люди», — посетовал неравнодушный бобруйчанин. Как живут — мы и решили выяснить. Адрес узнали у него же — Орджоникидзе, 141.
На двери первой из двух квартир — поржавевший замок. Вторая оказалась жилой. Пожилая женщина, открывшая дверь, долго интересовалась целью нашего визита и не могла скрыть удивления: «Неужели мы кому-то еще нужны?». Если бы не «фасад» (без кавычек тут никак), могло бы показаться, что оказался в обычном деревенском доме: печка, коты на веранде, газовый баллон в кухне. Все портит вид из окна: двор превращен в склад стройматериала. Пенопласт, кирпич со следами цемента, шлакобетонные блоки.
М. Бандурина: «Двор превращен в склад стройматериалов»
— Это мы пытаемся утепляться, — объясняет хозяйка Мария Адамовна Бандурина. — Хотя все без толку. Как морозы ударяют, сразу иней на обоях выступает.
Оба дома когда-то были почти близнецами. «Родитель» один и тот же — комбинат нетканых материалов, по-народному — «тряпхим». В начале 50‑х годов прошлого века комбинат строил для своих работников временное жилье. «Временность» подтверждена конструкцией насыпного типа. Это когда на опалубку крепится деревянный каркас. Но не из бревен, а из досок — внешних и внутренних. Пустота заполняется углем или керамзитом. Какое-то время угольная начинка способна удерживать тепло, а потом измельчается и осыпается.
Свою квартиру Мария Адамовна получила в уже далеком 1999 году как работница комбината. Заселялась с двумя сыновьями. Тогда они еще ходили в школу, но сейчас у каждого свои семьи. Младший переехал в благоустроенное жилье, а старший остался здесь. Теперь у него трое своих детей. До недавнего времени семья сына жила здесь, но и они были вынуждены переехать:
— Внук заработал бронхиальную астму из-за постоянной сырости, — назвала причину Мария Адамовна.
Но маму сыновья не забывают. Попытки утеплить дом — их рук дело. Больше некому. Собственницей квартиры Мария Адамовна стала несколько лет назад — успела вскочить в последний вагон приватизации жилья. С тех пор все приходится делать собственными силами, хотя дом, по словам женщины, числится на балансе ЖЭУ‑14.
— Не хочу я к ним обращаться, — отмахивается собеседница. — Еще до приватизации обивала пороги ЖЭУ, чтобы утеплили стены. Так они кирпичом обложили в нескольких сантиметрах от стен. Тепло уходит на улицу, а мороз задерживается.
Из благ цивилизации тут только водопровод. Все остальное — на улице. Да и вода только холодная. Трубу удалось провести, когда поблизости была водокачка. Башню снесли, а магистраль осталась. За тепло отвечает только печка и… окна ПВХ.
— Стеклопакеты сильно помогают?
— Хуже точно не стало. Деревянные окна давно сгнили, а жить как-то надо.
Вместе с платой за свет и газ хозяйка отчисляет деньги на техобслуживание и капремонт. Это ведь только квартира приватизирована, сам дом из ведомственного давно перешел в разряд муниципальных. По двум этим статьям и вывозу мусора в месяц набегает 12,5 рубля. О капитальном ремонте, тем более силами ЖЭУ, женщина и не помышляет. Говорит, хотя бы текущий сделать. Текущий — в смысле крыша течет и потолок того и гляди провалится.
Ржавый замок на дверях второй квартиры женщина объяснила долгим отсутствием соседей. По словам Марии Адамовны, хозяин несколько лет назад выставил квартиру на продажу. Но покупатель до сих пор не нашелся.
«За аренду плачу больше, чем за коммуналку
Еще одной нашей собеседнице — из 139‑го дома — повезло меньше. Если тут вообще уместно говорить о везении. Любовь Григорьевна Суровицкая не успела приватизировать свою квартиру. Теперь вместе с коммунальными услугами платит и арендную плату.
— За свет и воду отдаю 5 рублей 65 копеек, а аренда в 6,12 обходится.
В этом доме пять квартир. Жилых, правда, только две — 4‑я и 5‑я. Первые три давно пустуют. Окна заколочены, а двери так заросли бурьяном, что сходу и не разберешь, где тут вход-выход.
М. Бандурина и Л. Суровицкая: «Три квартиры в нашем доме пустуют»
Сырость, говорит Любовь Григорьевна, проникла и в ее дом. Даже летом приходится постоянно топить печь. Иначе блохи и мошки наступают. Влагой пропитан не только пол, вода капает и сверху — достаточно маленького дождя.
В отличие от соседки, в «арендно-коммерческой» квартире Любови Григорьевны нет даже водопровода. Приходится ходить через дорогу к колонке. Поэтому женщина через нашу газету просит «хотя бы перенести колонку поближе к дому, а то движение очень сильное». Улица Орджоникидзе, как никак, ключевая магистраль Бобруйска.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото Виктора ШЕЙКИНА
