Вечера, посвященные памяти Владимира Высоцкого, прошли 24–25 января в кинотеатре «Мир». Подготовлены они были совместными дерзаниями работников бобруйского кинопроката, централизованной библиотечной системы и студии авторской песни ДЮЦПК «Бабраня». Востребованы — учащимися бобруйских школ и колледжей. Насколько востребованы — вот в чем вопрос.

Я уже старый — я помню восьмидесятые годы. Разгар перестройки, новое мышление, демократизация… Голова шла кругом от всей этой лабудени. Как только не свихнулся, а? Диву даюсь… Но речь не об этом.

Просто, заглянув на прошлой неделе в кинотеатр «Мир», я вспомнил: на излете восьмидесятых мы переживали настоящий бум, связанный с именем Владимира Семеновича. Всякая уважающая — и не уважающая — себя газета считала долгом публиковать на своих страницах либо стихи опального поэта, либо воспоминания о нем, либо «взгляд и нечто».

Но даже при обилии этих публикаций людям не хватало информации о хриплоголосом кумире. Так что стоило кому-либо подсуетиться и соорудить очередной «Вечер памяти В. Высоцкого», как народу в зал — будь то бревенчатые стены сельсовета или высокие своды областной филармонии — набивалось, точно сельди в бочку. И не важно, что происходило на том вечере — главным для его зрителей было причаститься к сокровенному имени шансонье всея Руси, «всенародного Володи».

Сегодня некоторые сетуют: ах, прошла мода на Высоцкого! Ну да, прошла. А вместе с нею схлынул и нервозный ажиотаж. Как в свое время на Сергея Есенина. А еще раньше — на Александра Вертинского. А еще раньше — на Игоря Северянина. Но зато теперь каждый, кто тянется к этим заповедным именам, следует не моде, а внутреннему зову. Хором-то, конечно, любить легко… Ты в одиночку полюби!

Так рассуждал я 25 января, сидя в сумрачном зале кинотеатра «Мир». Школьники и колледжанцы, собранные в тот день под его крышей, a priori никакого пиетета к Высоцкому не испытывали. Как и подобает молодым бычкам, они дружно галдели, задирали друг друга и неуклюже приставали к девочкам. Странно было бы, если бы сидели они спокойно.

Но когда на сцену вышел их ровесник Александр Кулишенко и на едином дыхании спел песню «Прерванный полет», «бычки» на миг оторопели, а затем разразились искренними овациями. Та же картина повторилась и после песни «Вершина», которую студия авторской песни исполнила сообща.

Оля Маркина, Катя Ергулевич, Саша Клицунов, Дарья Каминская, Катя Пальчун, Вика Рудаковская, Вячеслав Цыцковский — ребята очень старались, шпаря по струнам гитар и с выражением выдыхая отточенные строки. Не всякий из «бычков» проникся «высоцкостью» момента, но нерв прозвучавших песен своим электричеством кольнул многих.

«Правду в своих песнях говорил Высоцкий или неправду, сегодня уже мало кого волнует, — признает руководитель студии Александр Русаков. — И «правда» у нас теперь другая, и «неправда»… Но сама личность Высоцкого — его внутренний стержень — притягивал и будет притягивать людей. Те, кому сегодня пятнадцать-шестнадцать, не знают, кто такие Визбор, Городницкий, Окуджава. Но Высоцкого они знают…»

Саша умолкает, чтобы перевести дух — только что он исполнил со сцены свою пронзительную «Оду чудакам» — я протягиваю ему початую бутылочку пива «Miller», но он отклоняет ее вспотевшей рукой и продолжает:

— Иногда я рассказываю своим воспитанникам случаи из моей молодости. Каких трудов стоило в то время раздобыть записи песен Высоцкого! А ребята слушают меня и недоумевают: как можно было запрещать поэта, которого изучают в школе? Действительно, стихи Высоцкого включены сегодня в школьные хрестоматии. Но в этом-то и кроется опасность: если их будут заставлять учить так же, как заставляют учить стихи Пушкина и Лермонтова… Что останется от Высоцкого?

А Высоцкий и сам размышлял об этом в стихотворении «Памятник»: «Мой отчаяньем сорванный голос превратили в приятный фальцет…»

Дмитрий РАСТАЕВ