Совсем недавно мы прошли экскурсией по Ленгородку. В прошлом — военному жилому кварталу Бобруйска. История этого уголка города слишком многогранна, чтобы уместиться в рамки одной публикации. Тем более, свидетелям событий недавнего прошлого есть что рассказать.
Знакомьтесь: гвардии полковник в отставке Владимир Владимирович Соболь. 1953 года рождения. Родился в Польше, в семье офицера. «Служили Российской империи, служили Советскому Союзу, сейчас служим Республике Беларусь», — говорит он о своей династии. Дети пошли «по стопам» и тоже надели погоны. Сам же Владимир Владимирович уже много лет на пенсии. Последним местом службы в войсках стала Бобруйская крепость. Здесь с 1990 по 1995 годы он командовал полком связи — самым крупным воинским соединением на ее территории. Армейская биография нашего земляка завершилась вместе с военной историей и самой крепости. Как служилось в годы распада большой страны, как уходили одни военные и приходили другие, что представляла собой территория, вход на которую посторонним был заказан. Вспоминаем вместе…
От Москвы до самых до окраин
— В Бобруйске я оказался в 1990 году. До этого успел послужить в составе группы советских войск в Германии, а ранее — в Забайкалье. Там пересеклись наши пути с генералом Румянцевым — командующим 5‑й танковой армией. Тогда он еще был полковником, командовал дивизией.
Прибыл я в Бобруйск и сразу принял командование полком связи. А так как полк являлся самым крупным военным соединением, дислоцированным в Бобруйской крепости, то командир исполнял обязанности и коменданта. Официально должность называлась «старший военного городка «Крепость». Более 100 гектаров, 15 войсковых частей и более 2000 единиц личного состава: «мой» 40‑й полк связи — около 800 человек, радиорелейный батальон, рота связи авиации, ремонтный и военно-строительный батальоны. Здесь размещался командный пункт ПВО, бригада материального обеспечения, хранилище бронетанковой техники, госпиталь. Наш полк входил в состав 5‑й Гвардейской танковой армии. Сама армия в Бобруйске дислоцируется с 1946 года. Наш полк обеспечивал связью управление и штаб армии.
Дальнейшие 40 с лишним лет гарнизон только пополнялся и расширялся. Последнее пополнение датируется 1992–1994 годами, когда начался вывод «постсоветских» войск из стран Восточной Европы.
— В Бобруйск прибывали войска в основном из Венгрии и Чехословакии. Самые разные подразделения. Среди них — наливной батальон. В его задачи входило обеспечение топливом частей и соединений. Вместе с личным составом приехало много автоцистерн. Прибыла и рота специального назначения. Уровень подготовки личного состава тогда нас впечатлил.
Одни воинские соединения прибывали, другие сокращались. В 1992 году одним из первых расформировали военно-строительный батальон. Командовал батальоном подполковник Александр Петрович Виноградов. В самом конце 90‑х он стал директором городского парка, ныне возглавляет городскую организацию Белорусского союза офицеров.
— Строительный батальон работал по всей республике. Но больше всего, наверное, в Бобруйске. Девятиэтажки на улице Урицкого — результат его работы. Военное общежитие напротив [бывшего] Дома офицеров — тоже. Контингент, сами понимаете, специфический. У многих за плечами было по несколько судимостей. Но командование поддерживало дисциплину, и неплохо.
Ужин по «спецзаказу»
Дедовщина, или, как ее тогда называли, неуставные отношения, — непарадная часть армейского быта тех лет. Собеседник не скрывает: такие факты случались в «Крепости».
— Только на моей памяти 12 «дедов» пришлось направить в дисциплинарный батальон. В принципе, немного. Командование проводило жесткую воспитательную работу. Факты физического насилия выявлялись, и по каждому проводилось расследование. А дальше — военная прокуратура и трибунал, сейчас там, на Тухачевского, 5, [«административный»] суд. Дисциплинарный батальон светил сразу и многим. Годик там послужишь, а потом возвращаешься на прежнее место и дослуживаешь. Еще с 40‑х годов прошлого века в полку служило много солдат из Средней Азии, прежде всего из Узбекистана. Вплоть до развала Союза процентов 20 личного состава были срочники из южных республик. Любили технику, служили на водительских и связных должностях. Особенно отношения обострились в 1990‑м году, на религиозной почве. Вера, обряды, национальные традиции — все это тогда набирало популярность. В Рамадан многие отказывались ужинать до захода солнца. Представьте, время ужина, а несколько десятков человек отказываются идти в столовую. Ладно, думаю, не поедят в восемь вечера, поужинают в половине десятого. Просил поваров к тому времени отдельно готовить еду.
В конце 1991‑го, сразу после распада Союза, уехали к себе на родину, где и дослужили «срочную».
Но и при таком пристальном внимании к личному составу трагедии все-таки случались. Некоторые из них, как бы сейчас сказали, носили бытовой характер:
— Летом 1992 года солдаты организованно пошли купаться в район речного порта. Вроде и место не самое глубокое. Забежало в воду 100 человек, вышло 99. Начали искать, подключили водолазов из ОСВОДа. И на глубине полутора метров обнаружили... Парень был родом из Витебска. Разбирательство показало: человек хлебнул холодной воды и случился спазм с потерей сознания. Один случай на сотню, потом сказали медики.
Продуктовый запас — на полгода
Статус Бобруйска как города военных подкреплялся постоянным взаимодействием армейских и гражданских служб. Настало время вспомнить еще одного знаменитого бобруйчанина, увы, недавно ушедшего из жизни.
— Вопросы обороны, работы в условиях чрезвычайных ситуаций в те годы курировал Михаил Григорьевич Бондаренко. Тогда он был первым заместителем председателя горисполкома. Командование гарнизона постоянно участвовало в работе местной власти. И город во всех вопросах шел навстречу. Это касалось даже таких бытовых вопросов, как подача воды и электричества. Хотя, с учетом специфики, военный городок мог жить в автономном режиме несколько месяцев. Запас продуктов — на полгода, за резервное электричество отвечали дизель-генераторы. Вода при необходимости могла подаваться напрямую из Березины, с помощью насосов. Конечно, на особый случай, так-то в основном город нас обеспечивал. Ну и мы в долгу не оставались. Пятая танковая армия взяла шефство над улицей Бахарова. Не случайно: тут и личность генерала, и род войск, в которых он служил. Наш полк отвечал за участок от улицы Урицкого до первого переезда. Бордюры, уборка, высадка деревьев — все делали.
Внимание к бытовым вопросам усилилось с прибытием в Бобруйск Станислава Степановича Румянцева. В звании генерал-лейтенанта он принял командование 5‑й Гвардейской танковой армией.
— Настоящий патриот. Благодаря ему мы и выжили в те непростые годы. Какими-то ведомыми только командующему путями удалось сделать ремонт в зданиях и помещениях, полностью заменить котельную. Сама Пятая танковая тогда тоже переформировывалась из армии в корпус. Сокращение к тому времени уже шло, многие оставались не у дел. Особенно сильно оно ударяло по прапорщикам и старшим офицерам. Только в нашем полку было больше ста офицеров и 250 прапорщиков. А нужно было оставить 30 офицеров и 50–60 прапорщиков. Лейтенантов, капитанов старались переводить в части, которые не сокращались — в Минск, Брест, другие уголки республики. Старшие офицеры были вынуждены уходить в запас.
Владимир Соболь: «За этим окном находился мой кабинет
Состояние «заходи и живи»
Ближе к середине 90‑х сокращение Вооруженных сил приняло массовый характер. Сказался общий тренд, взятый тогда республикой. Войсковые части, дислоцированные в Бобруйской крепости, стали расформировываться одна за другой.
— После ухода военно-строительного батальона был перерыв в несколько лет. А потом началось… Рота армейской авиации, дорожное депо, бригада материального обеспечения, ремонтный батальон.
Все освобождавшиеся здания и сооружения сразу же передавались городу. Состояние на момент передачи собеседник оценивает двумя словами: заходи и живи.
— У меня до сих пор нет ответа на вопрос, как военные объекты «дошли до жизни такой». На протяжении двух веков крепость иначе как «героической» не называли, но отношение к ней после ухода военных наводит на грустные мысли.
Собеседник уверен: крепость могла послужить городу и жителям и после ухода военных. Было бы желание найти применение вековым стенам.
— Например, можно было сделать общежития. Тем более что здания незадолго до «освобождения» отремонтировали. Тепло, свет, вода — все было.
Но есть и другая точка зрения. Прямо противоположная. Ее адепты считают, что именно военные не сохранили и не сберегли творение Карла Оппермана. Владимиру Соболю известно такое мнение:
— В 1961 году Совет Министров БССР постановил исключить из списков памятников архитектуры Бобруйскую крепость в связи с тем, что в годы войны ее объекты получили большие разрушения. Многие из них были снесены. Первыми снесли Минские ворота. Что не смогли снести — взрывали. Хотя и не без труда. Крепость все-таки. К слову, в 2002 году Бобруйская крепость была внесена в Государственный список историко-культурных ценностей как ценность республиканского значения.
Серп и молот перед храмом
Но один объект — пусть и моложе крепости почти на век, но напрямую связанный с ее историей — все-таки удалось восстановить: Свято-Георгиевский храм. Построенный в 1907 году как гарнизонный, храм был закрыт спустя 16 лет. Свое второе рождение церковь получила только в 1990 году. Не без участия военных, считает собеседник.
В помещении храма в советские годы была столовая. Фото 80-х годов ХХ века
— Последние несколько десятилетий в помещении церкви работала столовая. Военные снабжали ее продуктами и сами там часто питались, благо многие жили рядом. А если и знали о том, что когда-то тут была церковь, то старались не придавать этому значения. В 1990 году ко мне обратились три пожилые женщины: просим выделить уголок для молитв — в раздевалке, которая почти не использовалась, с левой стороны от входа. Позвал замполита, спрашиваю его мнение. «Да можно», говорит. На том и порешили. Позже, когда на государственном уровне приняли решение передать здание верующим, помогали вывозить кухонное оборудование. Запомнился и первый по-настоящему массовый праздник — Крещение 1992 года. С отцом Геннадием думали, что придет несколько человек, а пришли сотни. Наши полковые водовозки только успевали подвозить воду.
Здесь была стела в честь Советской власти
Тогда перед церковью стояла стела с серпом и молотом. Стояла непобедимо, как советская власть. Прямо у входа за церковную ограду. Что с ней делать — мнение разделись. Военные хотели сохранить, верующие — снести. Они в итоге и победили. А как снести? Стальная конструкция, метров 15–20 высотой. Спилить — не поддастся, взорвать — рядом жилые дома. Что делать, никто не знал. В итоге нашли подъемный кран. Подняли стелу, тросами привязали к нашим «Уралам» и повезли в автопарк полка. Там пилили неделю. Металл крепкий, хороший. На память остался лишь бетонный постамент. До сих пор там стоит. На том месте, где был символ советской власти, теперь каждую весну высаживают цветы.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото автора и из архива редакции
