Если бы «Коммерческий курьер» проводил конкурс на самое старое здание в Бобруйске, то, вполне возможно, ответы были бы разные. Причем все правильные: костел, цейхгауз, гауптвахта… На самом деле речь идет об одном и том же здании, расположенном на территории Бобруйской крепости. Волею судьбы, истории и начальников от военного ведомства эти могучие полутораметровые стены разное повидали на своем веку. От намоленного и светлого храма иезуитов — к цейхгаузу с артиллерийским арсеналом, а позже — к гауптвахте, о камерах и карцерах которой среди военнослужащих небезосновательно ходила черная слава… В июне 2005 года гауптвахта прекратила свое существование. Последние одиннадцать лет историческое здание пустует, и на его территорию нет хода никому. А зря… Ведь это здание, выстоявшее на протяжении трех столетий, бесспорно достойно того, чтобы принять свой первозданный вид и удивлять не только бобруйчан, но и многочисленных гостей города.
«Коммерческий курьер» решил организовать экскурсию в старый иезуитский костел уже сегодня. Благо, проблемы с экскурсоводом не было. Им стал наш знакомый по предыдущему краеведческому материалу «Коммерческого» бывший старшина гауптвахты старший прапорщик в запасе Виктор Михайлович Лопатченко.
Увы, сегодня об исторической ценности объекта свидетельствует лишь охранный знак, установленный рядом с запертой калиткой главного входа. А у Виктора Михайловича несколько другие исторические ориентиры:
— Вот эти три ели и березку у входа, кажется, в 1997‑м мы посадили с капитаном Андреем Гриневичем, все деревца, привезенные с Думановщины, прижились… Вон как выросли! Там у задней стены костела когда-то строили баню для заключенных, чтобы не возить их в банно-прачечный день в госпиталь, каждый раз с угрозой побега… А старинным стенам время нипочем!
Святой Боболя и Бобруйск
Итак, давайте заглянем в историю: с чего все начиналось? Наверняка с первого визита монахов‑католиков ордена иезуитов на бобруйскую землю. Было это в 1618 году. А уже в 1627‑м в Бобруйске в архивных документах упоминаются иезуиты, приехавшие из Несвижа и обосновавшиеся при действовавшем тогда деревянном костеле (кстати, он располагался неподалеку от здания гауптвахты, приблизительно на месте здания бывшей школы поваров).
История сохранила сведения и о пребывании на бобруйской земле (1630–1633 годы) известного католического миссионера Андрея Боболи, зверски убитого украинскими казаками, несколько позже причисленного к лику святых и сегодня считающегося одним из небесных покровителей Польши и Беларуси.
В 1630‑м возникла Бобруйская иезуитская резиденция как филиал коллегиума с низшими школами. Сохранились архивные документы, свидетельствующие о том, что Бобруйский староста Петр Казимир Тризна передал иезуитам «маёнтки» Горбацевичи, Рыня, Устойло, построил для них дом и передал 7500 флоринов, которые получил под заложенный «маёнтак» Киселевичи. Щедрый Тризна в 1639 году передал иезуитам другие ценности и деньги, а также завещал свой «фальварк» Занки, расположенный в Волковысском повете на Гродненщине. Шатилки и Кобылянка на Бобруйщине также стали иезуитской собственностью.
Удивительно, но первая бобруйская школа и первый театр в нашем городе были открыты именно иезуитами! С первого года существования резиденции в Бобруйске и до ее упразднения в 1773 году в школе постоянно преподавали два или три профессора, посвящавшие бобруйскую детвору в таинства «граматыкi» (низшая школа), «гуманiеры i рыторыкi» (средняя школа), а в школьном театре ставились к праздникам мистерии…
Что известно о строительстве иезуитского костела? В 1730 году речицкий судья Франтишек Дерналович выделил средства на его возведение. В 1735–1736 годах строительство велось под руководством монаха иезуитского ордена Казимира Мателаковского, в 1745–1746‑м костел возводился под руководством архитектора Томаша Жебровского. История сохранила и другие имена строителей: немец Якуб Роуфф родом из Шварцвальда, талантливый мастер-печник и токарь Бенедикт Лор из Аугсбурга. Исповедальни и амвон изготовил немец из Вармии, столяр-иезуит Езеф Шиль… В 1747–1748 годах строительство костела завершилось под руководством архитектора Г. Ленкиевича. А в 1810 году с началом строительства крепости на территории монастыря организовали артиллерийский арсенал, а иезуитский костел превратили в цейхгауз (хранилище вооружения и амуниции).
Стены главного фасада костела в стиле барокко (трехнефная базилика с полуциркульной апсидой и двумя «закрысцiямi») по-прежнему могучи, когда-то они были увенчаны двумя башнями (ныне не сохранившимися), крытыми железом, с коваными железными крестами. Где-то в вышине, над крышей гауптвахты, мысленно представляются эти трехъярусные башни, фигурный фронтон с четырьмя вазонами. На одной из башен звонят колокола, на другой отсчитывают время стрелки часов…
А с нижних ниш фасада на тогдашний Бобруйск смотрели деревянные скульптуры — Святого Игнатия, Святого Франциска, Боргиша, Святого Франциска Ксаверия и Святого Станислава. Внутри костела — алтарь со скульптурами святых, образ Девы Марии, стены, расписанные фресками… Сохранилось предание о том, что уже в XIX веке ксендз Макаревич, не отличавшийся любовью к истории и иезуитам, велел забелить роспись… Кто знает, может, и сегодня под вековыми слоями штукатурки где-то сохранились фрагменты старинных фресок, выполненных кистью несвижского мастера?
Тайны иезуитских подземелий
Увы, на территорию пустующей гауптвахты в тот день с Виктором Михайловичем мы так и не попали. Пришлось довольствоваться рассказом бывшего начальника гауптвахты, который позже дополнился фотографиями, предоставленными одним из читателей газеты.
По словам моего собеседника, он был старшиной гауптвахты с 1992‑го по 1998‑й. Конечно же, слышал от сослуживцев о прежнем костеле. Вместе с товарищами не раз рассматривал старинные кирпичи, плинфу в подвале гауптвахты, помнит, что из глубин бездонного подвала постоянно поднималась вода, поэтому подвальные помещения регулярно приходилось засыпать землей, поднимать уровень. Виктор Михайлович знает два подземных хода, уводящих вглубь с территории гауптвахты. Один из этих ходов уводит прямо из подвального помещения (вход слева). В 90‑е годы прошлого века этот ход еще был не заложен кирпичом. Вместе с товарищами Виктор Михайлович туда спускался.
— Мы с фонариками тогда прошли достаточно далеко, — вспоминает Виктор Михайлович. — Убедились, что ход соединялся с другой подземной галереей, выложенной кирпичом. Она располагалась перпендикулярно ходу, ведущему из подвала гауптвахты. Примечательно, что по подземному ходу можно было тогда пройти во весь рост, не наклоняя головы.
Несколько позже, в 1996‑м или в 1997‑м, по этому ходу старшему прапорщику Лопатченко довелось проводить экскурсию для делегации из Минска, приехавшей из института истории НАН РБ. Это были пять студентов под руководством преподавателя. Их экскурсию согласовывали с тогдашним комендантом гарнизона Олегом Николаевичем Козловым. Старшина гауптвахты лично с фонариком в руках сопровождал в подземелье приезжих гостей, все они тоже были вооружены фонариками. Больше всего их интересовало устройство сводов. Показывали они тогда Виктору Михайловичу копию старинного плана костела. А он им рассказывал о своем знакомстве с одним пожилым отставником, который был старшиной гауптвахты в послевоенные годы и уверял, что на левой башне костела в старину были часы с циферблатом и стрелками, а на башне справа — колокол…
Виктор Михайлович показал представителям академии наук сохранившиеся в подвале здания металлические «ланцуги», явно использовавшиеся для арестантов, напоминавшие конский хомут, какие-то орудия для пыток, металлические штыри и цепи, которыми приковывали арестантов.
— Всего было три таких комплекта, — уточняет мой собеседник. — Их фотографировали студенты на фотоаппараты со вспышками. — А я думал: кого тут заковывали? Провинившихся иезуитов или позже декабристов?
Все эти артефакты были вывезены с территории гауптвахты. Куда? Этого Виктор Михайлович не припомнит.
Второй подземный ход, о котором нам рассказал Виктор Михайлович, начинался на внутренней территории гауптвахты справа от здания. Его начало и сегодня напоминает вход в обычный погреб. В это подземелье Виктор Михайлович также спускался, по ходу можно было пройти метров 70, дальше он был засыпан.
Капуста в подземной галерее
А вот подземная галерея, начинающаяся где-то возле гауптвахты и ведущая к реке (в советские годы военными там был устроен стрелковый тир), служила еще и для хозяйственных целей.
Начальник продовольственного склада старший прапорщик Владимир Николаевич Козлов (ныне покойный) оборудовал там овощехранилище. К старинным сводам подвешивал кочаны капусты, хранил в ящиках морковь и картофель. Любопытные товарищи, Козлов и Лопатченко однажды осмелились спуститься в люк, ведущий от стрелкового тира в подземелье, прошли метров 80, там был поворот, дальше идти не отважились. Помнится Виктору Михайловичу, что своды тех подземелий были выложены красным кирпичом. Такой кирпич в начале XIX века использовали военные строители. Явно такой ход был построен во время возведения Бобруйской крепости в начале XIX века.
А вот что касается подземелья, ведущего из подвала костела, его история намного старше. Что мы знаем о строительстве иезуитских подземелий? Нет сомнений, что все костелы и монастыри католического ордена иезуитов оснащались подземными переходами для соединения различных зданий и в целях спасения в случае осады. Подземные ходы, построенные иезуитами, обычно не превышают 200–300 метров. Легенды о иезуитских подземельях, уводящих под реку, есть в Несвиже, Глубоком, Лиде. Есть такая легенда и в Бобруйске. Якобы старинный подземный ход, устроенный в давние-предавние времена, тянулся от иезуитских домов (располагались рядом с костелом до запрета Папой Римским ордена иезуитов в 1773 году) под рекой в направлении нынешней Титовки. Эту легенду приводит в своей книге «Бабруйская крэпасць» доктор филологических наук А. М. Ненадовец: «По подземному ходу мог пройти солдат с прижатой к плечу винтовкой со штыком. При этом, не наклоняясь, свободно расходился со встречным».
Увы, это всего лишь легенда. Средневековые иезуиты, известные устроители склепов и подземелий, вряд ли могли осилить в свое время такой сложный строительный проект.
«Вертолет» для арестанта
Все здание гауптвахты Виктор Михайлович знает, как свои пять пальцев. Обычно ее 12 камер принимали до 30 провинившихся военнослужащих из Бобруйского гарнизона, Осиповичей, Лапичей, Красного Берега, Киселевичей.
На первом этаже располагались караульные помещения, комната начальника караула, помещение для прапорщиков, отдельное — для солдат, класс изучения устава. Также на первом этаже находилась и камера для провинившихся офицеров и прапорщиков. Камеры для солдат располагались на втором этаже.
Одна из них, «одиночка» под номером 15, была овеяна особой нехорошей славой. Как вспоминает Виктор Михайлович, все, кто в ней побывал, жаловались на призраков, слышали странные звуки, никак не хотели в камере задерживаться. Старшина гауптвахты сам приходил ее проверять.
— Было в той камере и днем крайне неприятно находиться. Вечером, когда я зашел туда, мне стало жутко, — вспоминает бывший старшина гауптвахты. — В камере маленькое оконце, почти не пропускавшее свет, голые стены.
Заключенным на ночь выдавался «вертолет» (спальное место). Представлял он собой деревянный щит с подголовником. Солдатам не полагалось никаких матрасов, одеял и подушек! А вот у арестованных прапорщиков и офицеров были кровать и матрас, подушка, одеяло и белые простыни — все как в госпитале.
Кстати, попасть в госпиталь мечтали все заключенные солдаты. Чего только ни придумывали они для этого! Например, глотали гвозди, зубами извлекали их из досок на полу, умудрялись проглатывать даже ложки! Продумывали детали побегов.
Как вспоминает Виктор Михайлович, за шесть лет его начальствования на гауптвахте солдаты совершили три попытки побега, один из арестантов был застрелен при попытке побега, двоим удалось убежать.
Карцер от Ивана Грозного
За какие провинности можно было угодить на гауптвахту? За халатное отношение к работе, опоздание из увольнения, пререкание с часовым, драку, хулиганство. Дополнительные 20 суток можно было схлопотать военнослужащему, уже находящемуся под арестом, за нарушение установленных правил пребывания на гауптвахте.
Конечно, гауптвахта — не место отдыха. В прогулочный дворик выводили дышать ненадолго, заставляли с песнями маршировать вокруг здания. В качестве исправительных работ служила и разнарядка ходить за пайком для всех арестантов.
— В те годы за пайком мы водили арестованных в полк связи. Два солдата несли металлический ящик с приваренными ручками, в который ставились кастрюли с едой. Арестованных, чтобы предотвратить побег, сопровождали два солдата и начальник караула с пистолетом. Подгоняли арестантов, те еле тянулись… И понятно, металлический короб был сварен из пятимиллиметрового листа, весил около сотни килограммов… Сходишь за пайком разок — и кровавые мозоли от металла обеспечены. Правда, арестованные проявляли изобретательность и смекалку: прихватывали металлические ручки рукавами шинелей, обкручивали тряпками.
Виктор Михайлович уверен, что многие арестанты заслуживали такой науки исправления. Одну личность он запомнил особо:
— Маленького и неказистого солдатика, родом из Климовичского района, отпустили на побывку домой. Его воспитала бабка. Солдат по приезду в родную хату сначала праздновал с товарищами за столом, накрытым бабкой. Бабка и бутылку поставила для внука. Выпивки не хватило. Этот солдат с друзьями отправились на местную ферму, там украли коня, продали его кому-то за четыре бутылки водки и вернулись домой. Выпили четыре бутылки. И родной внук, которого потянуло на подвиги, на глазах товарищей изнасиловал свою 87‑летнюю родную бабушку!
Позже, когда этого подонка посадили на гауптвахту, посмотреть на него приходил сам командир корпуса Владимир Никитович Усхопчик. Посмотрел и только руками развел. Как земля таких носит?
Знала гауптвахта и разных начальников, некоторые из них по жестокости не уступали иезуитам. Одного солдаты величали Иваном Грозным. У этого старшины были свои взгляды на методы исправления заключенных. Жалости он не знал. Распоряжался в камеры подсыпать хлорку для «ароматизации помещений», сажал в карцер, просто издевался. И однажды солдаты, познавшие, почем фунт лиха, ему отомстили. Уже демобилизовавшись, наведались в отсутствие старшины к нему домой. Дверь открыла жена. Бывшие солдаты сообщили, что пришли по распоряжению ее супруга снять и заменить в квартире входную дверь. Жена, привыкшая к хозяйской заботе супруга и «помощи» его подчиненных, не заподозрила подвоха. Дверь была благополучно снята с петель и… унесена. На место она уже не вернулась…
Подмена арестанта
Во время подготовки этого материала удалось мне найти и сидельца одной из камер старой гауптвахты. Хотите верьте, хотите нет, им оказался… заместитель директора БУКДПОЖФ Ленинского района по идеологической работе Валентин Сергеевич Мун.
А дело было так. Валентин Сергеевич в свои лейтенантские годы служил в войсковой части в Киселевичах. Время от времени заступал в наряды начальником караула, иногда в крепости, иногда — в Киселевичах. Во время одного из нарядов в крепости молодой начальник караула пожалел заключенного на гауптвахту летчика-лейтенанта из авиагородка. Тот умолял его отпустить на пару часов. Отпустил. А тут нагрянула проверка. Что было делать? На время проверки пришлось самому занять пустующую камеру лейтенанта. Все обошлось благополучно.
Подмены никто не заметил. Летчик из самоволки вернулся и сменил в камере начальника караула.
По подсчетам Валентина Сергеевича, приходилось ему дежурить в здании гауптвахты раз пять или семь. Запомнился холод, идущий от полутораметровых стен, узенькие окошечки в камерах на втором этаже, из которых можно было увидеть только небо (форма проема шла на сужение). А вот с призраками иезуитов или других персон он не встречался. Был атеистом и коммунистом. А коммунистам, шутит Валентин Сергеевич, с призраками или другой нечистью встречаться не положено.
И будет храм?
Еще один штрих к пейзажу с гауптвахтой. Старинная булыжная мостовая, разделяющая иезуитский костел и собор Александра Невского, восстанавливаемый монахинями монастыря Святых жен-мироносиц. Сколько лет этой мостовой? По скромным подсчетам — около трехсот! От солдатских сапог, времени и погодных условий асфальт, положенный два десятка лет назад по распоряжению командира корпуса Усхопчика, почти напрочь сошел. А из-под него показался отшлифованный вечный булыжник, выдержавший испытание на прочность. Зданию костела повезло гораздо меньше. Судя по фотографиям, предоставленным «Коммерческому», костел-цейхгауз-гауптвахта срочно нуждается в спасении. Провалившийся пол с открывшимся подземельем, обгоревшие два года назад во время пожара стены, обветшавшая и протекающая крыша… А ведь известно, что любое здание без крыши погибает.
Как спасти памятник истории? И какова может быть его дальнейшая судьба? Этот вопрос мы задали начальнику управления идеологической работы, культуры и по делам молодежи горисполкома Николаю Федоровичу Балюку.
— Сегодня здание бывшей гауптвахты находится на балансе Бобруйского краеведческого музея. Восстановление здания силами музея не представляется возможным, — пояснил Николай Федорович. — Исполнительная власть Бобруйска предлагала главе католической общины города: берите, реконструируйте и восстанавливайте храм. Католический приход сейчас пытается решить свою первостепенную задачу — придание первозданного вида костелу на улице Октябрьской. Речь о демонтаже пристройки 60‑х годов прошлого века, скрывающей фасад. На сегодняшний день взять на себя решение еще одной проблемы католическая община города не готова.
Добавлю, что за последние годы сотрудники горисполкома трижды трудились на субботниках по уборке территории, прилегающей к зданию гауптвахты. Два субботника были организованы в прошлом году, один — в нынешнем. И на сегодня прилегающая территория выглядит достойно. Что касается самого здания гауптвахты, то в него ограничен доступ, установлен охранный знак. Горисполком заинтересован сохранить самое старое здание Бобруйска и пойдет навстречу инвесторам. Мы будем только рады рассмотреть предложения.
Говорят, всему свое время. Отчасти это так. Время собора Александра Невского, по всему видно, уже наступает, ведется его реконструкция. Когда же настанет черед иезуитского костела? Конечно, потенциальные инвесторы могут иметь свои соображения по использованию здания в качестве гостиницы, музея или игровых квест-комнат с атрибутикой иезуитов или гауптвахты, привлекающих туристов. Но, думается, было бы гораздо уместнее и разумнее воссоздать первозданный облик иезуитского костела, органично вписывающегося вместе с собором Александра Невского в общий архитектурный ансамбль Соборной площади старого центра Бобруйска. Возможно, это повод задуматься католикам всей Беларуси и братской Польши, чтобы город, в котором служил Господу святой Боболя, наконец-то обрел свой храм.
Галина ЧИРУК
Фото Виктора ШЕЙКИНА и из социальных сетей
Использованы материалы Национального исторического архива Беларуси, Бобруйского краеведческого музея, книги «Память».
