Подземные ходы, многокилометровой сетью связавшие бастионы крепости и дававшие возможность последним защитникам цитадели шанс выйти из кольца осады через самый длинный ход, якобы ведущий за реку… Это одна из самых ярких и популярных легенд старого Бобруйска, в которой, увы, пока больше слухов и домыслов, чем доказательств и фактов.
Стража дремлет у ворот
А вот находка, одними из первых свидетелей которой повезло стать журналистам «Коммерческого», вполне себе реальна. Да еще, как оказалось, накрепко связана с некоторыми столь же реальными событиями и личностями…
Все началось со звонка в редакцию. Мужчина, который назвался просто Валерой, рассказал о том, что он увидел в старом бараке на углу Бахарова и Октябрьской:
— Этот дом с прошлой осени стоит пустой — наверное, сносить будут. А пока туда бомжи шастают, да еще те, кто ищет, что бы там можно было найти на продажу. Они, похоже, взломали пол в одной из комнат, а под ним обнаружился подвал. Наверняка очень старый: потолок сводчатый, кирпич, насколько я понимаю, даже не розенберговский, а еще крепостной. Может, вам интересно будет…
Да, нам стало интересно — на место мы выдвинулись сразу же. Старый бревенчатый барак с улицы отгородился заколоченными ставнями, но несколько входов со двора открыты. Внутри темно и (сейчас очень мягко сказано) грязно. В одной из проходных комнат по пути к той, где нашелся вход в подвал, на кровати, прикинувшись дерюгой, спит «абориген». Решили не будить…
В комнате уже разобрано несколько квадратных метров пола — он же потолок-свод подвала. Неизвестные мастера работают аккуратно — отбивают по кирпичику и выбрасывают их во двор (там уже образовался небольшой штабель с грозной табличкой «Не трогать»).
Стены подвала чистенько выбелены известкой. На заложенном окне (вероятно, цокольного этажа) — фрагменты кованой решетки, в одной из стен — ниши с коваными же завесами. Пара массивных гвоздей в стене — вот, собственно, и все…
Возвращаемся во двор, перебираем стопку кирпичей. Находим несколько с маркировкой: ББ, ЗП, нечто нечитаемое…
На обед — блины, на десерт — речь «всесоюзного старосты»
Для научного сотрудника Бобруйского краеведческого музея Инны Овсейчик каждая пара букв на кирпиче — как маленькая повесть:
— ББ — это казенный кирпич, продукт завода инженерного департамента. Он действительно использовался при постройке крепостных сооружений именно Бобруйской крепости. Маркировка появилась в 40‑х годах XIX века (до этого кирпичи выпускались «чистенькими»), использовалась примерно до 80‑х годов. ЗП — «Залман Пружинин», клеймо одного из бобруйских кирпичных заводов. Причем это первый «товарный знак» производителя: позже его изделия маркировались полной фамилией хозяина — «Пружинин», а после того, как бизнес перешел от отца к сыновьям — «Братья Пружинины». Словом, и этот кирпич выскочил из печи ориентировочно в середине XIX века. Но «встретиться» в этом подвале кирпичи могли и позже, поэтому они едва ли расскажут нам что-то об истории здания. Понятно одно: строился подвал основательно и расчетливо. Соответственно, и обошелся своему хозяину весьма недешево. И вот здесь есть смысл припомнить о месте расположения подвала, точнее — о его ближайшем соседе. Рядом, в полусотне метров, располагался знаменитый ресторан Зельдовича.
«Ну кто ж не знает ресторан Зельдовича!» — так бы наверняка ответил нам любой бобруйчанин в начале XX века. Первые полосы бобруйских газет наперебой зазывали местных жителей и гостей города в общий и VIP-залы заведения с незамысловато-претенциозным названием «Европа», обещали не только завтраки-обеды-ужины, но и «биллиарды. ложи. кабинеты» и «ежедневно блины».
— Такое соседство позволяет предположить, что подвал, как, собственно, и сам дом, который точно был построен до революции — характерные наличники на окнах это точно подтверждают, — был «привязан» к ресторану, — рассуждает Инна Овсейчик. — Возможно, тут находился сегмент кухни или хранилище для продуктов. А, быть может, здесь жили работники ресторана.
Занятно, но в истории нашего города «минута славы» ресторана связана отнюдь не с разносолами или изысками сервиса, а с приездом в Бобруйск председателя ВЦИК М. И. Калинина. «Всероссийский староста» посетил наш регион в 1919 году, во время рейса агитпоезда «Октябрьская революция» на западный фронт. В Бобруйске и Бобруйском уезде агитпоезд находился 18 и 19 июня.
Сергей Граховский в повести «Рудобельская республика» писал: «А под вечер красные батальоны двинулись на Шоссейную улицу. У зеленого ресторанчика с затейливой деревянной резьбой над балконом собирались бобруйские литейщики, кожевники и портные. Более подходящего места [для выступления], пожалуй, в городе и не было: широкая улица могла вместить огромную толпу, а бывший ресторанчик Зельдовича стоял на пригорке и отовсюду был виден».
Ресторан закрыт, все ушли… в ДОСААФ
А так об этом же событии рассказал Абрам Рабкин в повести «Вниз по Шоссейной»: «Оставив пыхтящий и увешанный лозунгами агитпоезд на станции «Березина», Калинин отправился на Шоссейную.
Почему именно для своего выступления он выбрал не станцию или плац Бобруйской крепости, а именно Шоссейную, или, если сказать точнее, высокое, украшенное резьбой крыльцо ресторана Зельдовича, что на Шоссейной, историки не объясняют (ну, как минимум одно объяснение есть — то, что привел С. Граховский, — A. Ч.).
Их заботой было вписать этот день в учебники, назвать крыльцо ресторана балконом и проследить, чтобы городское начальство в будущем укрепило на деревянном здании Осоавиахима — некогда ресторана Зельдовича — мемориальную доску».
Здесь у двух авторов налицо небольшие нестыковки. Вот довоенное фото из фондов Бобруйского музея. Подпись под ним — «Здесь во дворце труда перед партийно-Советским активом города выступил М. И. Калинин». Подпись требует детального разбора. С высокой степенью вероятности можно утверждать, что это не «дворец труда», а именно здание Осоавиахима — об этом кричит плакат с призывом вступать в ряды ДОСААФ. А во‑вторых — есть ведь у него и крыльцо, и балкон над ним…
Что же случилось с самим зданием ресторана? Абрам Рабкин рассказывает и об этом — коротко и с сожалением: «Потом из-за сложности ремонта это причудливое здание снесли, доску отодрали и передали на хранение в городской музей…».
Андрей ЧИЖИК
Фото Виктора ШЕЙКИНА и из фондов Бобруйского краеведческого музея
