Семейно-родственные отношения свойственны не только людям. Как у всякого города есть свои побратимы, так есть у него и свои дети — улицы, переулки, проезды. Тихие и шумные, аккуратные и не очень, взрослые и совсем юные. На правах главы семейства смотрит он за ними строгим взглядом. Тут и впрямь глаз да глаз нужен. Отвлечешься на минутку, и озорная улочка убежит в чисто поле или, звеня смехом-колокольчиком, скроется в благоухающем сиренью и жасмином частном секторе. А то и вовсе разделится на две части. Так когда-то случилось с улицей, где находится наша редакция. Сначала школа № 2 поделила Чонгарскую надвое, а потом и магазин «Дом одежды» (ныне — «Вэстор») довершил начатое. Веком раньше нечто подобное пережила и улица Каменского. Даже не знаю, как в двух словах объяснить приезжему, как пройти эту улицу от начала до конца. В трех, впрочем, тоже. А посему, есть предложение прогуляться по Каменского в компании «Коммерческого курьера». Авось да узнаем что-нибудь интересное.
«Клубное общество»
Тут главное не ошибиться и не проскочить нужный поворот. От улицы Карла Маркса «отходит» множество улиц и переулочков. Все похожи как близнецы. Одноэтажные дома, утопающие в садах, и булыжная мостовая. Так бы и проехали нужный поворот, если бы не стрелка-указатель «Клуб». Дальше пешком.
Длинный товарняк, миновав переезд у машиностроительного завода, «растаял где-то в шуме городском», и над крышами здешних домов вновь воцарилась тишина. Десятый час утра, а людей совсем не видно. Дом № 4 на улице Каменского один из первых, кто «встретил» нас этим тихим утром. Незапертая калитка, за забором — ухоженный огород. В дверь долго стучать не пришлось. На пороге нас встретила пожилая супружеская пара — Михаил Никифорович и Нина Николаевна Островские.
Блиц-опрос показал, что супруги живут здесь давно и «имеют что» рассказать за свою улицу. Михаил Никифорович приехал в Бобруйск сразу после войны. Эта улица стала для него сначала местом работы, а после и домом.
— Здесь располагалась артель «1 Мая», вот прямо на месте клуба. Как он там называется… «Паутина», вроде. Говорят, артель еще до войны работала. Стулья делали, мебель, даже гарнитуры кухонные. Председателем был… Как же его звали-то… Фамилия точно Левин, производство возглавлял Зельдик Моисеевич Каплан, его я хорошо помню.
Эта артель, по словам моего собеседника, со временем выросла в целый деревообрабатывающий комбинат. Проработал он до начала 90-х, потом его забрала под свое крыло фабрика имени Халтурина, ныне «Бобруйскмебель». Там где были станки, сейчас кухня и танцпол. И только дома в своих стенах хранят воспоминания о том времени и его тихих героях.
Улица Каменского ведет через городской парк. Не открою большой секрет, если скажу, что парком, это место стало только в начале 60-х. До этого здесь располагалось старое еврейское кладбище. И центральная аллея, и памятник партизанам и подпольщикам, и кинотеатр «Мир» — все было когда-то местом упокоения левиных, капланов, рабкиных. Историю превращения кладбища в парк Михаил Никифорович помнит очень хорошо.
— Когда начали строить кинотеатр, экскаватор один за другим стал поднимать человеческие останки. Тут недалеко, на Комсомольской, жил один еврей. Руки у него не было. Так вот он, несмотря на инвалидность, собирал все кости в мешок и отвозил их на кладбище на Минской.
Не так давно в одной из социальных сетей я набрел на старые фотографии. На них пожилой мужчина на велосипеде возит огромные мешки. Звали его Меер Зелигер. Это он, если верить рассказам очевидцев, перевозил останки с места массовых расстрелов узников бобруйского гетто в Еловиках и возле Мирадино на братскую могилу у деревни Каменка. Оказывается, это не единичный случай. В Еловиках был Меер, здесь — Арон. Такое имя прозвучало в рассказе еще одной жительницы улицы Каменского — Регины Сергеевны Юшкевич.
— Останков тут было очень много разбросано. Мы детьми их собирали и относили Арону. А взамен он давал нам денежку. Хватало на два киносеанса и две порции мороженого.
— Не боялись? Все-таки совсем недетское занятие — собирать кости.
— Как-то не думали об этом. Нам по 10–12 лет всего было.
Время шло, а вместе с ним уходили свидетели и свидетельства мрачного прошлого городского парка. А чтобы воспоминания стирались еще быстрее, в парке организовали танцплощадку. «Клетку» — как называло ее не одно поколение бобруйчан. Царившие здесь порядки Регина Сергеевна помнит очень хорошо.
— По одиночке на «клетку» не ходили. Боялись. Сразу за парком город заканчивался, а дальше шли поселки и хутора. Тамошняя молодежь любила ходить на «клетку». Не ради танцев, разумеется, а чтобы выяснить отношения с противниками-соседями. Самые жестокие драки происходили между ребятами с хутора Капцы (район нынешней улицы Орловского) и Бойней. Доставалось и от солдат из Киселевичей. Они наматывали на руку ремень и пряжкой отправляли противника в аут. Пока вызовут милицию, пока она приедет… Насколько я знаю, драки тут прекратились только после ликвидации танцплощадки.
Дом моей собеседницы строил еще прадед. ХIХ век на дворе был. Здесь Регина Сергеевна родилась. Она и сын — вот ее семья. Отлично помнит и своих соседей. Тех самых, что «свивали гнезда» в исторической части города. В 11-м доме Хейманы жили, в 14-м — Миша Якобсон, в 17-м — Марголин и его племянница Канторовская, в 20-м — Зархины, в 22-м — Элькинды.
— Отлично уживались, ладили между собой, — продолжает Р. С. Юшкевич. — Зла они никому не делали. Мы отмечали свои церковные праздники, они — свои. Но если мы могли забыть когда Песах или Пурим, то евреи никогда не забывали про нашу Пасху или Рождество. Всегда поздравляли. А мы угощали их блюдами с пасхального стола. Крашеные яйца они почему-то брать отказывались, а вот куличи расходились быстро.
Полуторавековой домик Регины Сергеевны совсем врос в землю. Вроде и древесина ладная (как говорит сама хозяйка, «даже гвоздь не забьешь»), а гниль уже вовсю взялась за нижние бревна. Винит хозяйка в этом дождевые воды. И действительно, проезжая часть поднята слишком высоко. Хороший дождь — и вся вода идет вниз, к дому. Надеется Регина Сергеевна, что власти города не оставят ее и соседей «дрейфовать» посреди огорода.
У парадного входа того самого клуба пару машин такси. Ну какие клубы утром рабочего дня? After-party давно позади, для «pre» еще не время. Старое здание увеселительного заведения «смотрит» на улицу Каменского оштукатуренным фасадом и яркими вывесками, и заглядывает во двор вековой кирпичной кладкой. А под башмаками то тут, то там проступает булыжник. Если бы камни могли говорить…
Улица заводит в парк и обрывается на берегу озера-копанки. Прямо пойдешь — ноги промочишь. Объяснение для приезжего как пройти всю улицу Каменского, кстати, пока так и не придумано.
По всему видно, что эти копанки появились много позже, чем рука кого-то из градоначальников образца ХIХ века прочертила на карте эту улицу. Ее продолжение появляется сразу после озер, причем еще со стороны парка. Когда-то, помню, здесь дом деревянный был. И даже вроде не один.
Единая и… делимая
Вторая часть улицы Каменского начинается сразу за ее пересечением с Интернациональной. И начинается она с мемориальной доски в честь «крестного отца» — Фишеля Лейзеровича Каменского. Как явствует из книги «Память» — пламенного революционера, председателя Бобруйского комитета компартии Беларуси и Литвы. Родился Каменский в 1887 году в Белостоке и прожил жизнь яркую, но недолгую. Сначала был зубным врачом, потом стал революционером: организовывал партячейки и партизанские отряды. 25 апреля 1920 года Фальк (партийный ник) был схвачен польской жандармерией и через три дня допросов расстрелян. Похоронен в братской могиле недалеко от крепости.
История второй части улицы начинается на рубеже 50–60-х годов прошлого века. Это сейчас спальными районами считаются Западный и пятый-седьмой микрорайоны. Тогда спальным был квартал от парка до станции «Бобруйск». Двухэтажка на улице Каменского, 35а, была построена одной из первых. Двор совсем не похож на дворы обычных городских многоквартирных домов. Цветы, мини-пруд (правда, пересохший) и даже некое подобие альпийской горки. Да и сам фасад весь в цветах.
Жительница дома Ядвига Ивановна Мильто хорошо помнит историю этого дома и всего окрестного района. Двухэтажка строилась под отселение бараков, стоявших рядом с фабрикой Халтурина. С одной стороны был частный сектор, с другой — болото.
Вспоминает она и своих соседей. Кого-то уже нет, кто-то уехал, кто-то стал известным человеком в городе.
— Вот Сашу Расина хорошо помним. Вернее, Александра Наумовича, который директор «Бобруйсксельмаша» сейчас.
На жизнь моя собеседница не жалуется. На вопрос про дела отвечает коротко: «У нас все хорошо. Так и напишите».
Старая улица в последнее время немного помолодела. А все благодаря медучилищу, после многолетнего перерыва вновь открывшему свои двери. Совсем юные девушки о чем-то щебечут на крыльце заведения. Какая учеба, если июнь на дворе?
Небольшой квартал многоэтажек заканчивается и вновь «рулит» частный сектор. На заборе одного из домов черной краской — сочетание из трех слов. Рука неизвестного «художника» оставила то ли автограф, то ли дань памяти умершего год назад Михаила Горшенева и увековечила в краске название его группы «Король и шут». Попробуем узнать, что известно хозяевам дома о творчестве «Горшка».
— Ой, ничего не знаю про такого. А это написали школьники какие-то. Хорошо хоть ничего другого не нарисовали.
Хозяйку дома зовут Нелли Лось. Тоже здешний старожил. С 1959 года. Начинали жить, как «люди на болоте». Хотя и весело было. На праздники ставили скамейки вдоль дороги и отмечали всей улицей. Не то что сейчас.
Последние несколько лет улица Каменского — скорее пешеходная. Пару машин за полчаса — не в счет. Чем дальше по улице, тем хуже дорога. Огромные выбоины заставят развернуться даже казенный транспорт. Что уж говорить о личном. А ведь когда-то здесь автобус ходил. «Тройка». Остановочный пункт, оставшийся с тех времен, ныне больше похож на памятник. Пару месяцев назад председатель горисполкома Д. М. Бонохов обращал внимание подчиненных на состояние улицы, да только выбоины и ныне там.
Впрочем, и пешеходам скоро будет сложно преодолеть улицу. По проезжей части идти — только обувь портить, по тротуару — глаза. Раскидистые ветви деревьев отвешивают увесистые оплеухи. Путь преграждает огромная лужа.
— А она тут не пересыхает, — завидев наше любопытство, поясняет хозяин близлежащего дома по имени Николай. — Даже летом, когда жара, тут все равно вода стоит. Когда-то тут была дорога знатная. Мэр Романовский каждую весну сюда приезжал и лично проверял состояние. Еще и студенты медучилища наводили порядок. Раньше тут лежал булыжник, зачем его заасфальтировали?
Свернувшая с улицы Гоголя «Нива», как слепой котенок, потыкалась из угла в угол в надежде найти хоть какое-то подобие дороги, но поняв тщетность своих попыток, дала задний ход.
Последний участок улицы Каменского соединяет улицы Гоголя и Крылова. Учитывая ее состояние, такое соседство выглядит не иначе как сарказм топонимики. Кто ж знал! Деревянные дома все больше уступают место кирпичным. Там только-только началась стройка, чуть дальше — уже заканчивается отделка фасада.
Дом 145 — последний на нечетной стороне улицы Каменского. На заборе тоже написано. Вернее, нарисовано. Пасторальная картина с кошечками приятно успокаивает взор после похода по «танкодрому». А несколько березок только довершают пейзаж. Хозяйка дома Анжела Терехова уделила нам всего пару минут. Дела призывают в областной центр. Бус уже под парами. С легкой тревогой в голосе Анжела рассказывает, что всей этой красоты могло и не быть.
— Когда стали ремонтировать улицу Крылова, пошли разговоры, что мы пойдем под снос. Но к счастью, этого не случилось. Просто не представляю, как я могла бы жить где-то еще. Все-таки лучшие годы нашей жизни здесь прошли. Теперь уже никуда не уедем отсюда. Все, ребята, извините, мне ехать надо…
Лихо заняв место водителя, Анжела сделала нам ручкой.
Последний взгляд на улицу Каменского открыл еще одну ее особенность. Оказывается, прямая она, как стрела. Если хорошо присмотреться, белыми точками троллейбусов виднеется Интернациональная. Наверное, если бы не парк, то и до начала улицы можно было взглядом дотянуться. Два километра для острого глаза — совсем не расстояние.
Дмитрий СУСЛОВ
Фото Андрея ЖУРАВЛЁВА
